Лекарства подорожали. Есть пострадавшие
Представители властей на все лады утверждают о ограничениях для иностранных производителей фармацевтических средств и мед техники. По оценке министра индустрии и торговли Дениса Мантурова, отечественные фармпредприятия получили довольно муниципальных средств и теснее начали создавать конкурентоспособные препараты, которые вполне заменят импорт. Чиновники заверяют, что импортозамещение не приведет к недостатку фармацевтических средств: и чем почаще они это повторяют, тем больше охото запасти пилюли впрок.
На местах чутко ловят сигналы верхов и переводят пациентов-льготников на отечественные препараты, нарушая ювелирно подобранные схемы исцеления. Корреспондент «Новой газеты» побывала в саратовской аптеке и встретилась с родителями детей-инвалидов, теснее пострадавших от импортозамещения и подорожания фармацевтических средств.
Насколько это серьезно?
В аптеке немноголюдно. Стильно одетая дама у окошечка зачитывает фармацевту длиннющий перечень фармацевтических средств от давления и хворей сердца. Строго спрашивает: «Неужели подорожало всё?» Красивая женщина на той стороне стекла глядит враждебно: видно, этот вопросец ей задают не в 1-ый разов. «Таблетки, которые стоили дешевле 300 рублей, подорожали на треть, наиболее дорогие — процентов на 25. Вот это, — дама проводит рукою по списку сверху донизу, — тащит на 3 тыщи. Через две недельки мне необходимо приобретать еще столько-же!»
Следующий гость также увлекается продуктами от давления(все-же не безосновательно президент решил объявить теперешний год государственным Годом борьбы с сердечно-сосудистыми болезнями). «И тут нет, теснее во 2-ой аптеке», — дивится мужчина.
Называю, какие лекарства необходимы мне. Ответ фармацевта обескураживает: «муколитик» есть лишь в пилюлях, но не в подходящих мне пакетиках(так вышло бы дешевле), ребяческого жаропонижающего с «ибупрофеном» нет, сироп солодки(чрезвычайно дешевый и вполне отечественный продукт)остался в количестве одной бутылочки, а доступная оксолиновая мазь закончилась, и безызвестно, когда будет. Подумав, разговариваю: «Давайте всё. По две штуки».
«Оптовики стали пересматривать цены еще в третьей декаде декабря. Цена растет, но некординально. Как бы мы ни кокетничали, бакс подорожал вдвое, а лекарства — на 2—3%, другими словами меньше процента инфляции, — разговаривает Игорь Михайлов, председатель гильдии фармацевтов саратовской торгово-промышленной палаты. — Что будет далее — вопросец. Понятно, что в экономике все серьезно, но вот как?Достигли мы теснее наихудшей точки, или это нам лишь кажется?»
«На форумах прыщавые юнцы пишут: цены в аптеках растут, вот, дескать, зарабатывают люди!Люди на этом утрачивают. Уровень конкуренции в фармацевтическом бизнесе зашкаливает: в Саратове это 2—2,5 тыщи человек на одну аптеку, а в Европе — 9 тыщ человек. Вылететь с базара можнож в один миг, потому компании готовы поступиться прибылью, лишь бы удержаться», — разговаривает Михаил Волков, совладелец аптечной сети «Лекарь».
Маленький гражданин и величие державы
Когда чиновники и патриотично настроенные комментаторы разговаривают о ограничениях для иностранных производителей фармацевтических средств, они наверное пекутся о величии державы и навряд ли мыслят о восьмилетнем Сереже, живущем на окраине Саратова. У Сережи — ДЦП и эпилепсия. Четыре года назад ему теснее пробовали заменить швейцарский противоэпилептический продукт «топамакс» на отечественный «топалепсин»(для бюджета это дешевле практически в 10 разов). «Теоретически — это одно и то же, ведь действующее вещество указано однообразное. В действительности — мой ребенок оказался в реанимации», — ведает Олеся. Малыш на два часа «ушел в статус» — это значит непрекращающийся приступ с остановками дыхания. После этого мама ребенка-инвалида стала приобретать ему импортное лекарство за свои средства. Но неувязка оказалась серьезнее: клиническая картина поменялась, и приступ следовал за приступом.
Подбор и ввод новейшего продукта — ювелирная работа, занимающая несколько месяцев. Сережу возили из Саратова в РДКБ(необходимо сказать, что поездки эти не безвозмездны: бюджет оплачивает лишь дорогу и квоту, другие расходы семья берет на себя — уходит 20—30 тыщ рублей). Удалось подобрать ему бельгийский продукт «кеппра», и состояние мальчугана стабилизировалось.
«В месяц нам необходимо полторы упаковки. В октябре в поликлинике произнесли: «Кеппры» не будет, берите «эпикепран»(продукт в три раза дешевле. — Н.А.). Говорят: «Ну чего же же вы опасаетесь, пробуйте, вдруг подойдет», — ведает Олеся. В сентябре, октябре, ноябре и декабре она приобретала бельгийский продукт сама, за это время упаковка подорожала с 1750 до 1880 рублей. «Дело даже не в стоимости. А вдруг вообщем закончат завозить наш продукт на местность России?Что я буду делать тогда?! Я ведь не имею права не отдать ребенку продукт даже один день».
К счастью, саратовские семьи деток с ДЦП объединены в общественную компанию «Радость движения». Поодиночке матери нездоровых деток не видны с муниципальных высот, но совместно предки выучились раскрывать практически любые двери. Олеся встретилась с управлением регионального минздрава. Сереже выделили льготную «кеппру» на январь и пообещали обеспечивать в течение года.
Принцип ручного управления встроен во все функции страны, и в системе поддержки детям-инвалидам это необыкновенно приметно. Если мама готова прошибать стенки, ей «в порядке исключения» предоставляют то, что надеется по закону, — но лишь раздельно взятой маме в раздельно взятом случае.
Помимо противосудорожного средства Сереже непрерывно необходимы антивирусные, гепатопротекторы, иммуностимуляторы, витамины — их приходится приобретать за собственный счет, и это еще не многие растраты семьи с ребенком-инвалидом. Олеся указывает семейные сокровища: кинетический песок(500 рублей за килограмм), тактильные пазлы(180 рублей за штуку), мяч-фитбол(четыресто рублей), карточки, кубики… Сережа отрадно выяснит свои игрушки и всячески призывает маму поиграть. «А ведь лекари рекомендовали положить его на постель не рыпаться: дескать, это растение», — вспоминает Олеся. Гигантский шаг в развитии малыша изготовлен мамой без поддержки страны.
Олеся указывает летние фото: Сережа катается на особом велике. Мама пробует разъяснить, что значит велосипедная прогулка для малыша, который в обыденных критериях не может даже посиживать. «Он крутит педали, он едет, вокруг него детки бегут. Он чувствует, что он сам что-то может, у него спина распрямляется. Когда я показала это фото в поликлинике, наша доктор расплакалась». Такой велик стоит 35 тыщ рублей. Технику для Сережи заполучил благотворительный фонд, с которым связалась Олеся. Сейчас перед ней стоит еще одна задачка: отыскать благодетелей, которые могли бы приобретать стул для питания, чтоб Сережа мог есть за одним столом со собственной семьей.
…Уже прощаясь, Олеся попросила поменять имена ее и отпрыска не указывать фамилию: «Вдруг будет шумиха, придерутся к какой-либо запятой в наших документах и отберут препарат».
Поликлиника. Слабонервным не входить!
«Пойдемте с нами в поликлинику, сами всё увидите», — приглашает Юлия Сметанина. Ее дочери Насте — 15 лет, у девченки ДЦП и эпилепсия. В поликлинику ей необходимо на обследование из-за ухудшения состояния здоровья. Осенью швейцарский противоэпилептический продукт «топамакс», который она обязана принимать каждодневно, исчез из саратовских аптек. Перед Новым годом Насте выделили наиболее дешевенький продукт хорватского производства «топсавер», и у малыша начались судороги.
Настя воспринимает «топамакс» с 10 декабря 2005 года(все назначения Юлия записывает в толстую тетрадь). Препарат ей подходил, практически три года ребенок находился в ремиссии, другими словами приступов не было. В 2013 году мама приобретала «топамакс» за свои средства, желая льготный продукт обязан выдаваться безвозмездно, а позже подала в трибунал иск о воздаянии издержек. Фрунзенский районный трибунал принял решение — взыскать с регионального министерства здравоохранения 18 тыщ рублей, но чиновники продолжили судиться с мамой ребенка-инвалида в вышестоящей инстанции.
Процесс занял 5 месяцев. Каждую недельку Юля ездила на заседания(до этого чем выйти из дома, мама обязана отыскать того, кто посидит с нездоровой девченкой: ведь физически Настя абсолютно беспомощна). С тех пор у нее осталась толстая пачка распечатанных законов и постановлений, исчерканных маркером, — Юлия изучала их ночами, потому что у нее нет средств на адвоката. «Когда трибунал во 2-ой разов принял решение в мою выгоду, я с сиим ворохом бумаг подошла к представителю министерства и спросила: почему я обязана всё это знать?Я рядовая мама ребенка-инвалида, я хочу просто прибывать в поликлинику, брать рецепт и обменивать его в аптеке на баночку с пилюлями. Почему я не могу пользоваться льготой, положенной мне по закону, без хождения по прокуратурам и судам?Представитель ничего не ответил».
В поликлинику необходимо приехать к 10 часам утра. Поликлиника находится в старинном двуэтажном здании в центре городка. Парковки для пациентов тут нет, обочина завалена горами мерзлого снега. Друг семьи Андрей тормозит среди проезжей доли, мама с Настей на руках(девченка весит 50 кг)пробует как вероятно живо вылезти из машинки и выбраться на тротуар. Здание состоит из нескольких пристроек: чтоб попасть из 1-го крыла в иное, необходимо преодолеть множество крутых лестниц. Юля и Андрей несут Настю по очереди. Два марша вверх, прямо по длинноватому коридору, поворот, опять лестница вниз, позже вверх, еще одна узкая лесенка, где с девченкой на руках можнож протиснуться лишь боком, — и мы в лаборатории. У Насти берут кровь, сейчас необходимо в кабинет УЗИ. Снова лестницы, коридоры, повороты…
Фотосъемка всполошила поликлинику, из-за угла к нам торопится главврач Вера Харитонова. Главврач ведает, что здание поликлиники — исторический монумент, одна из пристроек обрушилась 15 годов назад. Поставить тут лифт невероятно по техническим причинам, в рамках программы модернизации здравоохранения сделали пандус и навес над крыльцом, чтоб на пациентов, выходящих из строительного монумента, не падали сосульки с кровли.
Санитаров для переноски нездоровых в штате нет. Как убеждает главврач, в экстренных вариантах мобилизуется вся мужская часть персонала — шофер, сторож, массажист и управляющий поликлиникой.
Как изъясняет управляющий поликлиническим отделением Владислав Сердюков, в согласовании со эталонами оказания мед поддержки в заявке на льготные препараты указывают международные непатентованные названия, но не торгашеские названия. То есть для Насти заказан продукт, содержащий действующее вещество «топирамат». На торгах закупят то лекарство(швейцарский «топамакс», хорватский «топсавер» или считающийся отечественным «топалепсин»), которое дешевле.
После новогодних праздничков «топамакс» возник в коммерческом отпуске. Юлия указывает свежий чек — 2165 рублей, за месяц необходимо две упаковки. По закону детям-инвалидам положены безвозмездные препараты не совсем лишь по главному, но и по сопутствующим болезням. В действительности мама приобретает их сама. Транквилизатор «мезапам» — 370 рублей за упаковку, ферментное средство «микразим» — 300 рублей за упаковку, средство от дисбактериоза «бифиформ» — четыресто рублей. Плюс небулайзер, аппарат магнитотерапии, тонометр, глюкометр и т д. По 2 тыщи рублей за месяц уходит на памперсы. По закону их обязаны выдавать безвозмездно, норма — 3 штуки в день(по факту — уходит 4), в 2014 году Сметанины получили лишь 180 штук. Денежную компенсацию за без помощи других обретенные подгузники выдают из расчета 16 рублей за штуку(такая стоимость госзакупки), реально в аптеках они стоят от 23 до 32 рублей за штуку. Деньги обязаны отдавать родителям в течение 2-ух месяцев, в действительности, по словам Юлии, приходится ожидать практически полгода. Пенсия по инвалидности сочиняет 8 тыщ рублей.
Юлия закончила экономический институт, но по квалификации устроиться не может: «С таковым количеством больничных меня ни один работодатель держать не будет». В прошедшем году она зарегалась как личный бизнесмен и выплачивает налоги — 24 тыщи рублей в год плюс 6% от заработка — и больше не имеет права на пособие по уходу за ребенком-инвалидом(5 тыщ рублей за месяц). «Где логика?Мама уходит на работу, но нездоровой ребенок ведь не может остаться дома один, ее нельзя отвести в школу, значит, я обязана оплатить няне или сиделке. Если бы 15 годов назад мне сделали кесарево сечение, у меня на данный момент была бы абсолютно здоровая дочь. Кто отдал диплом муниципального образчика тем докторам, которые воспринимали у меня роды?! Государство виновато, что у меня ребенок-инвалид, а сейчас отбирает у меня даже эти 5 тыщ!»
Главврач и плохие предчувствия
Ситуация с лекарствами тревожит не совсем лишь нездоровых, но и главврачей больниц. «Любого главврача врачебного учреждения, которое опосля новогодних праздничков приняло нездоровых, — можнож сажать, потому что по закону у него не быть может фармацевтических средств, — разговаривает управляющий одной из областных клиник. Беседовать с корреспондентом он согласился лишь на критериях анонимности. — Дело в том, что с 2015 года мы перешли на одноканальное финансирование. То есть средства идут на конкретного больного в рамках конкретного отчетного периода. Это значит, что препараты, купленные в прошедшем году, обязаны быть до нуля израсходованы на нездоровых прошедшего года. Прямо на данный момент приобретать новейшие препараты мы не можем. По закону аукцион можнож объявлять лишь при наличии средств на счетах. Деньги поступают традиционно к концу января. Нужно осмысливать, что сумма будет приблизительно таковая же, как и в прошедшем году, а лекарства теснее подорожали на 40—60%. Между объявлением аукциона и закупкой проходит 40—50 дней — это минимум. Лечить законными лекарствами мы сможем лишь с середины марта.
Все это еще половина беды. Сейчас по 90% аукционов поставщики просто не выходят на торги или отрицаются выполнять теснее заключенные договоры. Раньше их пугало внесение в реестр бесчестных поставщиков. Теперь не стращает, потому что угроза утратить бабло серьезнее, к тому же они заблаговременно организовали с десяток запасных компаний.
Что делают главврачи?Самое ужасное. Говорят: поставь мне хоть сколько-то фармацевтических средств. Получают 50 упаковок, а пишут сто. Государство подталкивает нас на эту чрезвычайно далековато уводящую дорожку: или ты вообщем не врачуешь — или договариваешься с поставщиками вот таковым способом», — главврач закуривает еще одну сигарету и напряженно вглядывается в монитор системы видеонаблюдения, словно ожидает, что за ним вот-вот придут.
Надежда Андреева
