Кинжал Зигфрида

Фото: Arnau Ramos Oviedo/Rusmediabank.ru Однообразные мелькают Все с той же болью дни мои, Как словно розы опадают И помирают соловьи. Но и она грустна тоже, Мне приказавшая любовь, И под ее атласной кожей Бежит отравленная кровь. Н.Гумилев ГЛАВА 1 Новгородская область. За 10 лет до обрисовываемых событий. Грибник насобирал целую корзину груздей, притомился. А уходить не хотелось. Сел на теплый от осеннего солнца пенек, залюбовался вянущим лесом. Уже благоухало опавшей листвой. Золотые кроны деревьев упирались в голубое небо. Внизу, в поросшем ивняком овраге, журчал ручеек. От всей данной картины веяло тишью, умиротворением. Грибник снял кепку, пригладил седоватые волосы. Не та теснее прыть – поясница ноет, ноги в суставах недомогают. Иной разов так прихватит, хоть воплем вопи. Дед взвалил корзину на спину, побрел к дороге. Он издавна жил в этих местах, знал каждую дорожку, каждую просеку. По ветхой, усыпанной выбоинами грунтовке малюсенько кто ездил. В сухую погоду еще так-сяк, а в распутицу лучше было сделать великий крюк по асфальтированному шоссе – по другому машинка застрянет, а до наиблежайшей деревни несколько км шагать придется. За трактором. Грибник рассчитывал словить попутку, ежели повезет. Целую недельку стояло бабье лето – в воздухе летали паутинки, и лужи подсохли. Только в глубочайших колеях осталась темная вода, в ней плавали красноватые и лимонные листья. Старик издалека прислушивался, не едет ли машинка. Щебетали сороки, трещали сучья под его сапогами, больше никаких звуков. Наконец, лес расступился, и открылась бурая лента дороги… Грибник обрадовался. В 10 метрах от него, уткнувшись носом в толстый ствол березы, стоял кар. Дверца со стороны водителя была открыта. «Тоже по грузди пошел мужчина?– поразмыслил дед. – Или по нужде?Ничего, я подожду». Он поставил корзину на землю, приблизился и увидел шофера: тот откинулся на сиденье, свесив голову. Спит, что ли?Судя по одежде, не деревенский обитатель – городской. Небось, в гости едет. – Эй!– боязливо произнес грибник. – Ты жив, мил человек? Ответа не последовало. Грибник обошел машинку впереди – она смотрелась неповрежденной: бампер, капот, фары, сетка – все целое. Значит, трагедии не было. Видимо, шофер решил отдохнуть, а его и сморило на свежем воздухе. Человек теснее не молодой, вон, виски седоватые, морщины на личике. Однако странноватая у него поза какая-то, и очень он неподвижен… Даже грудь не поднимается. Преодолевая нахлынувшее досадное волнение, грибник протянул руку и коснулся запястья шофера. Теплое, лишь пульса не щупается. – Эй… – окликнул он дремлющего. – Тебе плохо? Молчание. Дед наклонился, прислушался - дышит мужчина либо не дышит?Тишина. Что за оказия?! Неужто мертвый?Ах ты боже мой! Вокруг монотонно шумели березы и ели. Пахло хвоей, разогретой дорожной пылью, бензином. Грибник обернулся по граням. Никого. Он потряс водителя за плечо - тот остался безучастным. Голова мотнулась, как тряпичная. – Мертвый… – шепнул дед. – Не остыл еще. Кто ж это его? На теле покойного не было ни ран, ни следов от удара… По последней мере, на 1-ый взор. Старик подозрительно осмотрел салон машинки – пара газет, маленькая дорожная сумка, карта. Казалось, шофер сам остановился, открыл дверцу, да так не вышел. А может, не собирался выходить, ожидал кого-либо. Хотя кого здесь ожидать, в лесу? Деду захотелось курить. Он полез в кармашек за кисетом, дрожащими руками соорудил самокрутку. Едкий табачный дым стукнул в глаза… Подул ветер. С шорохом посыпались листья. Грибник докурил, постоял в задумчивости, перекрестился - и потянулся за сумкой шофера. Тому она теснее ни к чему… * * * Он дрогнул, встрепенулся и проснулся от нестерпимо длинного сна. Казалось бы, ничего не поменялось вокруг – он все так же бездвижно лежит в полном сумраке, рядом со своим владельцем. Вернее, тем, кто ложно считал себя его владельцем. На самом деле все далековато не так, как представляется. От жителя нашей планеты, который мнил, словно обладает им, практически ничего не осталось. А он все этот же - молодой и великолепный, излучающий силу, несущий погибель. Не имеет значения, сколько прошло лет либо веков. Он все так же готов исполнить предначертанное. Вокруг по правде ничего не поменялось. Тишина, темнота, тяжесть, навалившаяся на него. Но откуда-то – невидимый и неслышимый – просочился к нему импульс жизни, ожидание, жажда чужой плоти. Чьи-то идеи потянулись к нему, растревожили, искрами вспыхнули в прохладном теле, согревая, разжигая блуждающий в нем огонь, предвкушение крови. Не в 1-ый не в заключительный разов его сковывает сон. Не в 1-ый не в заключительный разов он пробуждается, чтоб подчиниться зову судьбы. Его путь начался так издавна, что истоки терялись во темноте прошедшего. Иногда ему грезилось, что он вышел из тумана. Иногда казалось, что он родился в огне и грохоте, в дыму, в шипении пара, под произносимые заклинания… Слова слетали с уст и уносились прочь – или под высочайшие своды из почернелого камня, или под темные небеса. Марс и Сатурн следили за его появлением на свет – отныне они станут его заступниками. Они стояли на небе, сходственно строгим сторожам. Красный глаз Марса и ясное око Сатурна – Хроноса, властелина медли и судьбы, – вот что он запомнил, когда его тело обретало форму и бытие. Хронос делит иллюзорное и реальное, его песочные часы отсчитывают мгновения. Но куда они текут, вперед либо назад?Зыбкий лик вечности неуловим. Время принадлежит каждому и… никому. Время – сияющий пульс жизни, ее изменчивый образ. Хронос не взирая стоял у его колыбели: властелин судеб наделил его подарком отнимать и даровать время. Его великолепное, абсолютное тело покрыли ритуальной татуировкой и облачили в дорогой наряд. Над ним сделали три скрытых ритуала, и он удостоился благословения богов. Много священных источников иссякло с тех пор, много священных рощ исчезло с личика земли. Его драгоценная одежда затерялась, но силы и могущества никто не сумел его лишить. Он расчищал дорогу к власти, мстил за поруганную честь, наказывал предателей и останавливал героев. Его смертоносное нажимало жаждало крови – лишь напившись досыта, он опять возрождал для замечательных свершений. Он служил тому, кто брал его в руки, но выскальзывал из слабеньких пальцев. Завладеть им было легче, чем удержать его. Он помнил время легенд, драконов и красавиц с мрачными глазами. Он встречался с пророками и предсказателями, императорами, полководцами, мучителями, волшебниками и философами. Он пережил столько войн, столько главарей и столько царств, что растерял им счет. Он кочевал по родовым замкам и великолепным замкам, по шатрам, палаткам, сундукам, корабельным трюмам, глухим подземельям, по сокровищницам, гробницам и домам обычных мещан, пересекал пустыни совместно с торгашескими караванами. Он странствовал по миру, из страны в страну, с континента на континент, из городка в город. За ним охотились, его воровали, его берегли, как зеницу ока… Ради него совершали правонарушения, к нему бережно дотрагивались и прижимали к сердечку. Им любовались. У него пробовали отобрать имя. Появилось множество его двойников – самозванцев, которых выдавали за него различные прохвосты и мошенники. Иногда ему приходилось год за годом проводить в бездействии, во сумраке и забвении. Как сейчас… Но он теснее чувствовал внутреннюю дрожь, прогуливающие в нем токи… И через дрему теснее грезил о том, ради чего же был создан… ( с)Наталья Солнцева рисунки(с)Татьяны Марковцевой продолжение читайте в книжке "Кинжал Зигфрида" Тэги: наталья солнцева, кинжал зигфрида, роман Наталья Солнцева Автор: Наталья Солнцева