Все теперь мы доноры... Что скрывают трансплантологи
23 года назад в России начал действовать федеральный закон «О трансплантации органов и(либо)тканей человека», который утверждает презумпцию согласия на посмертное донорство. В теперешнем году Минздрав детализировал этот закон. Кроме того, с 1 января в России разрешат посмертное изъятие органов у деток. По сути, все граждане России будут рассматриваться сейчас как потенциальные доноры, органы которых при необходимости можнож применять.
Трансплантация – это спасение чьей-то жизни. Однако остаётся вопросец: изъятие органов у жителя нашей планеты с ещё бьющимся сердечком без его согласия и без разрешения родственников – постоянно ли это во благо?
«В 2013 году мы произвели сто трансплантаций за год, чем поразили не совсем лишь российскую общественность, но и иностранную, потому что вышли на 1-ое место в мире по количеству трансплантаций в одном учреждении», – с гордынею ведает мне Сергей Владимирович Готье, директор Федерального научного центра трансплантологии и искусственных органов имени академика В.И. Шумакова,(ФНЦТИО им. ак. В.И. Шумакова), основной трансплантолог Минздрава.
Наша телевизионная съёмка в стенках этого института проходила в критериях требовательнейшей секретности. Интервью – лишь у заблаговременно приготовленных признательных пациентов. Контакты с кем-либо из персонала либо нездоровых взыскательно воспрещены. А к концу съёмки к нам и совсем приставили охрану. Всё это наводило на идеи: что конкретно от нас укрывают?
…Ровно годом ранее, посреди декабря 2014 года, Москву потрясли два судебных процесса. Врачей столичной горбольницы № 81 подозревали в том, что они преступно изъяли внутренние органы у 41-летней Олеси Добровольской. Женщину с инфарктом доставили в реанимацию, лекари сделали срочную операцию, опосля которой Олеся впала в кому. При этом недалёким отказали в просьбе навестить даму в реанимации. После того как была зафиксирована погибель мозга Добровольской, у неё изъяли почки, поджелудочную железу и печень. По словам лекарей, органы передали в ФНЦТИО им. ак. В.И. Шумакова. Согласия на изъятие от родственников получено не было.
Из истории вопросца
Действующий закон о посмертном изъятии органов достаточно либерален в сопоставлении с прошлыми: с 1937-го по 1992 год события докторов по изъятию и пересадке органов регулировались постановлением Совнаркома «О порядке проведения мед операций», который практически делал тело погибшего жителя нашей планеты собственностью страны. Речь о согласии либо разногласии жителя нашей планеты на изъятие органов не шла вообщем: тело можнож было применять «в интересах науки и общества».
Эта история как две капли воды схожа на то, что вышло с 19-летней Алиной Саблиной. После того как даму сбила машинка, её в тяжёлом состоянии доставили в ГКБ № 1 Москвы. Через несколько дней врачующий доктор сказал родителям, что у их дочери состояние усугубляется, не допустив при всем этом к ней в палату. О погибели девушки родителям сказали лишь на последующий день.
Позже, знакомясь с мат-лами уголовного дела в отношении водителя, сбившего Алину, её мама отыскала документы, из которых следовало: у её дочери изъяли сердечко, почки, часть аорты, нижнюю полую вену, надпочечники и кусочек нижней доли правого лёгкого… Ни Алина Саблина при жизни, ни её семья опосля погибели девушки согласия на такую операцию не давали. Подруга Алины утверждает, что лекари вначале не были заинтересованы в её спасении: «скорая» ехала подозрительно долго… Родители подали жалобу в Европейский трибунал по правам жителя нашей планеты.
Истцам по сиим делам чуть ли удастся достигнуть каких-либо результатов: в ст. 8 федерального закона «О трансплантации органов и(либо)тканей человека» сказано: ежели при жизни человек либо его наиблежайшие родственники не оговорили своё разногласие на удаление органов, они могут быть изъяты. Специально никто никаких вопросцев задавать не должен. Главный трансплантолог Минздрава Сергей Готье считает: «Это чрезвычайно обычный и разумный закон.
Он не просит испрашивать разрешение у родственников для того, чтоб не подвергать доп стрессу в момент домашнего пламенея. Это великая неувязка, потому что этот закон до сих пор вызывает колебание у жителей нашей планеты, которые просто не знают о необходимости органного донорства, о том, как люди нуждаются в этом. В связи с сиим временами появляются нехорошие реакции на изъятие органов вплоть до судебных дел, которые в конце концов заканчиваются ничем, потому что всё делается в рамках закона».
Сегодня теснее около сто медучреждений в России имеют лицензию на изъятие и трансплантацию органов
Сейчас в России довольствуется приблизительно десятая часть от потребности жителей нашей планеты в пересадке органов. Первая неувязка – отыскать для безнадёжно больного жителя нашей планеты донора, который подходил бы ему по антропологическим характеристикам, группе крови, резус-фактору. Второе – это возраст доноров. Понятно, что юные, неизношенные органы работают длиннее и лучше и соответственно продлят жизнь реципиента на наиболее долгий срок(в среднем опосля пересадки органов человек живёт 10 лет). Именно потому хоть какой юный донор – «на вес золота». «Сейчас число донорских изъятий возрастает: разные указы Минздрава обязали в случае констатации погибели мозга непременно предоставлять погибших жителей нашей планеты для изъятия донорских органов», – ведает Сергей Готье.
Итак, каждый человек, у которого в клинике констатируют погибель мозга и который при жизни не заявлял о том, что он против изъятия у него органов, готов стать возможным донором. Вопрос в аспектах постановки этого диагноза. При этом у трансплантологов есть несколько принципов: органы забирают лишь у жителей нашей планеты при наличии сердцебиения и дыхания, вероятно искусственного. То, что ранее диагностировалось как кома 3-й и 4-й ступени, на данный момент, теснее по закону, диагностируется как погибель мозга, а означает, и жителя нашей планеты.
Решение о изъятии органов принимают три жителя нашей планеты: трансплантолог, реаниматолог и судебный эксперт, руководствуясь «показаниями приборов», а поточнее – их интерпретацией, зависящей от человеческого фактора и потребности в органах. Известно также, что трансплантологические службы курируют больницы на предмет поиска доноров. Как сказала ассистент министра здравоохранения РФ Ляля Габбасова, «сегодня теснее около сто медучреждений в России имеют лицензию на изъятие и трансплантацию органов».
Почки забирали у живых жителей нашей планеты
У закона о трансплантации есть и несомненные плюсы, и явные минусы. Специалисты обожают повторять: Россия по донорству органов и так веско отстаёт от государств ЕС и США. Но в законе также сказано: «Изъятие органов либо тканей у живого донора возможно лишь в случае, ежели его здоровью по заключению консилиума врачей-специалистов не будет причинён веский вред». Всегда ли беспристрастны лекари?
Ещё в 2003 году в Московский уголовный розыск поступила информация о том, что некие доктора Центра органного донорства типо занимаются изгородью почек у живых жителей нашей планеты, и к этому сопричастны почти все столичные мед учреждения. В «разработку» следователи брали ГКБ № 20. Летом 2004 года в трибунал направили дело докторов Московского координационного Центра органного донорства, также заместителя главврача 20-й ГКБ и реаниматолога данной больницы. Все они обвинялись в приготовлении к убийству и в превышении должностных возможностей.
По данным следствия, 11 апреля 2003 года лекари приготовили всё нужное к операции по забору почек у ещё живого жителя нашей планеты. Задерживать лекарей необходимо было с поличным, потому телефоны почти всех докторов поставили на прослушку. Из этих дискуссий, а конкретно, следовало, что управляющий центра Марина Минина предлагала управляющему реанимацией 20-й больницы Андрею Евдокимову ввести пациента в состояние комы при поддержки фармацевтических средств.
С поличным лекарей 20-й ГКБ брали в тот момент, когда они приготовлялись к изъятию почек у ещё живого 53-летнего Анатолия Орехова: его ввели в искусственную кому при поддержки фармацевтических средств. В «дежурной» сумке, с которой бригада трансплантологов приехала на забор почек, оперативники отыскали несколько незаполненных протоколов констатации погибели с теснее готовой подписью тогдашнего начальника Бюро судебно-медицинской экспертизы Департамента здравоохранения Москвы Владимира Жарова. В их оставалось лишь вписать фамилию. В телефонных переговорах, расшифровка которых позже была приобщена к мат-лам уголовного дела, сотрудники НИИ трансплантологии упоминали «препараты для убийства»…
И всё же о трансплантации нельзя разговаривать лишь в негативных тонах. Это достижение современной медицины, которое выручает тыщи жизней. В России закон 92-го года дозволил уменьшить смертность жителей нашей планеты, стоящих в листе ожидания на пересадку органов, в 17 разов. Многие из их стают опосля трансплантации папами, матерями, продолжают работать. В ФНЦТИО им. ак. В.И. Шумакова я познакомилась с дивно одарённой девченкой Женей Зиновьевой, у которой опосля пересадки сердца открылся дар живописца и стихотворца. Сейчас ей 17 лет, у неё великие жизненные планы, она собирается в дальнейшем подарить собственной маме внуков. Если бы не трансплантация, на 1-го профессионального жителя нашей планеты в мире было бы меньше…
Трансплантация у деток и подростков – болезненная тема. До недавних пор погибель мозга у деток было воспрещено констатировать, и это ставило крест на пересадке органов детям в России. Однако в наиблежайшее время ребяческой трансплантации в России будет дан «зелёный свет»: «С 1 января 2016 года вступает в силу аннотация о способности диагностики погибели мозга у деток начиная с 1 года. Надеюсь, с данной аннотацией мы получим возможность применять погибших деток как доноров. Но здесь есть один нюанс: изъятие органов у погибших деток сообразно ст. 47 закона «Об основах охраны здоровья жителей нашей планеты в РФ», может происходить лишь с согласия родителей. Если у ребёнка родителей нет – такового ребёнка в качестве потенциального органного донора не рассматривают», – объясняет Сергей Готье.
Как отыскать донора?
В декабре 2003 года Конституционный трибунал вынес определение, которое послужило толчком к разработке новейшего законопроекта «О донорстве органов, долей органов жителя нашей планеты и их трансплантации(пересадке)». Запрос о конституционности
ст. 8 работающего закона в КС направил Саратовский областной трибунал, опосля того как получил кассационную жалобу от дамы, требовавшей взыскать компенсацию нравственного ущерба с Саратовской областной больницы. Там лекари изъяли почки её погибшего отпрыска, не сообщив ей о этом. Женщина выяснила о изъятии из акта судебно-медицинской экспертизы. В постановлении КС говорилось, что вопросцы, связанные с волеизъявлением, «требуют наиболее детализированной регламентации, а механизмы информирования жителей нашей планеты о работающем правовом регулировании – совершенствования».
Этические, высоконравственные и иные трудности, связанные с органным донорством, всё же полностью решаемы, как мне кажется. Например, теснее на данный момент идут разработки искусственных органов. Так, Геннадий Бабашкин, долгое время ждавший донорское сердечко, в конце концов был подключён к аппарату искусственного сердца – отечественной разработке под заглавием АВКН. В течение 9 месяцев он жил на этом аппарате, водя полностью активный стиль жизни, и дождался таковым образом собственной очереди на здоровое сердечко.
Возможно, модель неиспрошенного согласия на донорство, действующую в России, стоит откорректировать. Просто потому, что она не приносит желанных результатов: наша страна, по данным ВОЗ, находится в самом низу рейтинга государств по количеству доноров на миллион человек. В России наименее трёх доноров на миллион, тогда как в Бельгии, где действует модель испрошенного согласия, 32 донора на миллион.
Одним из глобальных фаворитов по числу доноров является Испания. Там по закону получать согласие родственников формально не надо, но в действительности их принято о этом спрашивать. Это наиболее разумная модель в сопоставлении с жёсткой, работающей в России. Просто в Испании это считают проявлением почтения к ощущениям родственников и знаком сочувствия им.
Может быть, и в России стоит решать делему по другому?Не укрывать от родственников погибших информацию о использовании органов, а заниматься просвещением, демонстрировать на конкретных образцах выгоду трансплантации, творить базы данных доноров. Кстати, за введение верховодила испрошенного согласия на изъятие органов выступает Русская правоверная церковь. РПЦ также призывает верующих соглашаться на посмертное изъятие органов для трансплантации.
Сенатор Андрей Беляков дает ставить в паспорте либо водительских правах отметку о том, согласен ли человек стать донором органов опосля погибели. В Минздраве издавна разговаривают о творении «регистра волеизъявлений», где хоть какой россиянин сумеет зафиксировать свою позицию по предлогу применения собственных органов опосля погибели. Эта воля будет, сообразно документу, обязательной для выполнения. Если же человек в регистре отсутствует, в течение 2-ух часов обязано испрашиваться согласие родственников на трансплантацию. Всё это уменьшит по последней мере число скандалов и судебных исков по предлогу изъятия органов и повысит доверие к трансплантации.
Игнорировать волю жителя нашей планеты, действовать в обход его родственников – это, согласитесь, больше схоже на обман. А обманов и несправедливости в нашей жизни и без того хватает. Да и можнож ли при поддержки обмана сделать счастливым иного жителя нашей планеты?
Досье
В 2012 году в России на 1 млн человек пришлось 2,8 донорского изъятия органов, тогда как в Германии этот показатель составил 12,8, во Франции – 24,9, в США – 26,01, в Испании – 34,8. Каждый год в мире выполняется наиболее сто тыс. пересадок органов. Лидерами по количеству трансплантаций являются США и Германия.
А как у их?В западных странах юридический вопросец трансплантации органов погибшего жителя нашей планеты решается по-разному. В США в отличие от России врачи, чтоб изымать органы, обязаны либо иметь на руках написанное человеком при жизни согласие стать донором, либо получить такое согласие у родственников погибшего. В 65% случаев родственники предоставляют такое согласие. В доли государств Евросоюза действует верховодило испрошенного согласия, а в иной группе государств – презумпция разногласия.
Всё это ставит под колебание тезис о том, что испрошенное согласие понижает количество доноров. К образцу, в Бельгии в 90-е годы, когда дискуссировался вопросец, какую модель получения согласия выбрать, был проведён опыт. В клинике городка Лёвен ввели презумпцию согласия на донорство, и в итоге количество трансплантаций там повысилось в три раза.
