Джаред Даймонд «Главная ошибка в истории человечества» - «Эзотерика»

Джаред Даймонд (1937) - американский эволюционный биолог, физиолог и автор нескольких научно-популярных работ, тематика которых объединяет антропологию, биологию, лингвистику, генетику и историю.
В 1997 году он получил Пулицеровскую премию за книгу "Ружья, микробы и сталь" (Guns, Germs, and Steel, смотрите документальный фильм), в которой Даймонд исследовал географические, культурные, экологические и технологические факторы, приведшие к доминированию западной цивилизации во всем мире. В этой же книге Даймонд приводит доводы в пользу нового понимания истории - необходимо "не перечислять один чертов факт за другим", а заниматься наукой, с помощью которой можно прогнозировать будущее.

В одной из своих ранних работ Даймонд изучал взаимосвязь между расовыми различиями в величине тестикул и уровне гормонов и пришел к выводу, что у африканских народов самый высокий уровень гормонов и одновременно самый большой размер тестикул, а восточные азиаты являются антиподом африканцев в этих двух вопросах.

В своей последней книге - "Коллапс: что делает общество, чтобы умереть или преуспеть" (How Societies Choose to Fail or Succeed) - Даймонд рассматривает причины, по которым исчезли великие цивилизации прошлого, и размышляет над тем, какие уроки может извлечь современное общество из их судьбы.

Агрокультура: главная ошибка в истории человечества

Наше самодовольное представление о собственной сущности претерпело драматические изменения, и этим мы обязаны науке. Астрономия объяснила нам, что Земля не является центром Вселенной, но она лишь одно из миллиардов небесных тел. Из биологии мы узнали, что нас не создавал Господь Бог, но мы произошли в процессе развития наравне с миллионами других видов. Теперь же археология лишила нас еще одной священной веры - в то, что история человечества в течение последнего миллиона лет была долгой историей прогресса. В частности последние открытия говорят нам о том, что возникновение агрокультуры, которая, как предполагается, была решительным шагом вперед по направлению к лучшей жизни, во многом оказалась катастрофой, от которой мы так и не смогли оправиться. Вместе с агрокультурой появилось общественное и сексуальное неравенство, болезни и деспотия, отравляющие наше существование.

В самом начале свидетельства против подобной ревизионистской интерпретации казались американцам XX века бесспорными. Мы почти в любом отношении намного лучше, чем люди, жившие в Средневековья, которые в свою очередь лучше, чем пещерные люди, которые, соответственно, лучше, чем обезьяны. Только подумайте о наших преимуществах. У нас в изобилии есть разнообразная пища, самые лучшие инструменты и материальные вещи, мы живем намного дольше, а наша жизнь намного здоровее, чем когда бы то ни было в истории человечества. Большинство из нас не подвергаются угрозе голодной смерти и нападения хищников. Мы используем энергию нефти и машин, а не трудимся сами в поте лица. Неужели какие-нибудь нео-луддиты обменяли бы свою жизнь на жизнь средневекового крестьянина, пещерного человека или же обезьяны?

Большую часть нашей истории мы существовали благодаря охоте и собирательству: мы охотились на диких животных и искали дикие растения. Это была жизнь, которую философы называют отвратительной, жестокой и короткой. Если не выращивать пищу и хранить ее в незначительных количествах, тогда человек без передышки обречен каждый день снова и снова приниматься за поиски диких растений, чтобы не умереть с голода. От этого ужаса мы спаслись только 10 тысяч лет назад, когда в разных частях света люди начали окультуривать растения и одомашнивать животных. Агрокультурная революция до сих пор продолжает свое расширение по всему миру - осталось лишь несколько племен охотников-собирателей.

В рамках того прогрессивистского контекста, в котором меня воспитывали, совершенно глупо спрашивать "Почему все наши предки, которые занимались охотой и собирательством, приняли агрокультуру?". Естественно, они приняли ее, потому что агрокультура является эффективным способом добиться большего количества пищи при меньших физических затратах. Один акр земли дает больше выращенных зерновых, чем диких корений и ягод. Только представьте себе группу дикарей, уставших от поисков орехов и преследования диких зверей, которые внезапно увидели обильный фруктовый сад или же пастбище, заполненное овцами. Как вы думаете, сколько миллисекунд им понадобится, чтобы понять всю прелесть агрокультуры?

Иногда приверженцы прогресса идут еще дальше и записывают в заслуги агрокультуры поразительный расцвет искусства, который произошел за последние несколько тысяч лет. Если зерновые можно хранить, то требуется гораздо меньше времени, чтобы собрать урожай в саду, чем найти пищу в диких зарослях. Соответственно у нас появилось свободное время, которого не имели охотники-собиратели, и, таким образом, агрокультура дала нам возможность построить Парфенон и сочинить мессу в си-миноре.

Несмотря на то, что подобный ответ на вопрос кажется приверженцам прогресса исчерпывающим, доказать его весьма сложно. Как можно продемонстрировать, что 10 тысяч лет назад жизнь человека улучшилась после того, как он забросил охоту и собирательства и занялся сельским хозяйством? До недавнего времени археологам приходилось обращаться за помощью к косвенным экспериментам, результаты которых (неожиданно) не смогли подтвердить концепцию прогресса. Вот один из примеров косвенного эксперимента: действительно ли охотники-собиратели XX века живут хуже фермеров? Несколько десятков разбросанных по всему миру групп так называемых примитивных людей продолжают вести именно такой образ жизни. Оказывается, что у этих людей много свободного времени, они подолгу спят и работают гораздо меньше, чем их соседи-фермеры. Например, для того, чтобы добыть пищу у бушменов в среднем уходит 12-19 часов в неделю, а танзанийских хадзапи - 14 и менее часов. Когда одного бушмена спросили, почему он не хочет последовать примеру соседнего племени, занимающегося агрокультурой, он ответил: "А почему мы должны это делать, ведь в мире так много орехов монгонго?".

В то время как фермеры отдают предпочтение таким богатым углеводами культурам как рис и картофель, комбинация диких растений и мяса животных, составляющая рацион питания оставшихся в живых охотников-собирателей, дает больше протеина и обеспечивает лучший баланс других питательных веществ. В одном из исследований говорится, что в ежедневном рационе бушменов (в течение изобильного едой месяца) содержалось в среднем 2400 калорий и 93 грамма протеина, что намного превосходит норму, рекомендуемую людям их роста. Трудно себе представить, чтобы бушмены, употребляющие в пищу примерно 75 различных видов растений, умерли от голода подобно тысячам ирландских фермеров и их семей, погибших во время неурожая картофеля в 1840-х годах.

Так что жизнь охотников-собирателей - по крайней мере, тех, кто существует сейчас - не такая отвратительная и жестокая, даже несмотря на то, что фермеры отбросили их в самые кошмарные места на планете. Но современные общества охотников-собирателей, общавшиеся с фермерами на протяжении тысяч лет, не могут рассказать нам об условиях, предшествующих агрокультурной революции. А приверженцы прогресса действительно делают утверждения о далеком прошлом: жизнь примитивных людей улучшилась, когда они переключились с собирательства на сельское хозяйство. Археологи могут установить время, когда это произошло, благодаря различию между останками дикорастущих растений и диких животных и костями одомашненных животных, которые они находят в доисторических мусорных кучах.

Как можно сделать вывод о здоровье доисторических мусорщиков и таким образом напрямую проверить точку зрения приверженцев прогресса? На этот вопрос стало возможным ответить лишь недавно, отчасти благодаря новым методикам палеопатологии - науке о признаках болезней, содержащихся в останках древних людей.

В некоторых благоприятных ситуациях у палеопатологов оказывается столько же материала, как и у сегодняшних патологоанатомов. Например, археологи обнаружили в чилийской пустыне хорошо сохранившиеся мумии, медицинское состояние которых в момент смерти можно определить посредством вскрытия (журнал "Discover", октябрь). Также довольно хорошо сохранились экскременты давно умерших индейцев, живших в сухих пещерах Невады, что позволяет изучать их на предмет содержания анкилостоматидов и других паразитов.

Обычно из всех человеческих останков единственным предметом исследования оказываются скелеты, но они позволяют сделать на удивление большое количество выводов. Прежде всего, по человеческому скелету можно определить пол, вес и приблизительный возраст. В некоторых случаях при наличии нескольких скелетов можно составить статистические таблицы смертности, как это делается в страховых компаниях, когда они высчитывают вероятную продолжительность жизни и риск смерти в заданном возрасте. Палеопатологи тоже могут просчитать темпы роста, сравнивая размеры костей людей различных возрастов, исследуя зубы на предмет присутствия дефектов эмали (признаков недоедания в детском возрасте) и анализируя царапины на костях, которые являются следствием малокровия, туберкулеза, проказы и других болезней.

Вот типичный пример того, что смогли выяснить исследовавшие скелеты палеопатологи касательно изменений человеческого роста. Скелеты из Греции и Турции свидетельствуют о том, что средний рост охотников-собирателей к концу ледникового периода составлял целых 175 сантиметров у мужчин и 165 сантиметров у женщин. С принятием агрокультуры рост снизился и к 3 тысячелетию до н.э. составлял 160 у мужчин и 152 у женщин. В античную эпоху человеческий рост начал медленно увеличиваться, но современные греки и турки так и не смогли возвратиться к среднему росту своих далеких предков.

Еще одним примером работы палеопатологов является исследование индейских скелетов из могильных курганов, расположенных в долинах рек Иллинойс и Огайо. Из курганов Диксона, расположенных рядом с местом слияния Иллинойс и Огайо, археологи извлекли около 800 скелетов, благодаря изучению которых стало возможным нарисовать картину изменения здоровья людей, случившегося в тот момент, когда культура охотников-собирателей уступила активной культивации кукурузы примерно в 1150 году н.э. Исследования Джорджа Армелагоса и его коллег в Университете Массачусетса показывают, что древние землепашцы дорого платили за свой новый способ пропитания. По сравнению с предшествовавшими им охотниками-собирателями у землепашцев на 50% ухудшилось состояние зубной эмали, что говорит о недоедании, у них в четыре раза обострилась железодефицитная анемия (о чем свидетельствует состояние костей под названием околоушный гиперостоз), в три раза увеличились случаи повреждения кости в результате инфекционных заболеваний и усугубилось перерождение позвоночника, что, по всей видимости, стало следствием тяжелого физического труда. "Средняя продолжительность жизни в до-агрокультурном сообществе была около 26 лет, - говорит Армелагос, - но в пост-агрокультурном сообществе она составила 19 лет. Таким образом, все эти проблемы с пропитанием и инфекционных заболеваний серьезно влияли на их потенциал выживания".

Факты говорят нам о том, что индейцы с курганов Диксона, как и многие другие примитивные народы, стали заниматься агрокультурой не из-за предпочтений, но из-за необходимости прокорма постоянно растущего количества населения. "Я не думаю, что большинство охотников-собирателей занимались сельским хозяйством до тех пор, пока им это было необходимо, а когда они переключились на агрокультуру они обменяли качество на количество", - говорит Марк Коэн из Университета штата Нью-Йорк в Платсберге, который совместно с Армелагосом написал одну из главнейших книг в своей области - "Палеопатология и возникновение агрокультуры". "Когда я впервые начал защищать этот тезис десять лет назад, со мной соглашались очень немногие. А сейчас он стал заслуживающей уважения, хотя и противоречивой частью дебатов".

Существует три ряда причин, по которым можно понять, почему вышеупомянутые находки свидетельствуют о том, что агрокультура была пагубна для здоровья. Во-первых, у охотников-собирателей был разнообразный рацион питания, а землепашцы употребляли в пищу один или несколько крахмалистых видов сельскохозяйственных культур. Из-за плохого питания землепашцы получали мало калорий (сегодня только три вида богатых углеводами сельскохозяйственных культур - пшеница, рис и кукуруза - обеспечивают требуемый объем калорий, потребляемых человеком, но по отдельности в них содержится недостаточное количество витаминов и аминокислот, необходимых человеку). Во-вторых, так как землепашцы зависели от весьма ограниченного числа сельскохозяйственных культур, они подвергались серьезному риску умереть от голода в случае неурожая одной из культур. В конечном итоге, тот простой факт, что агрокультура способствовала увеличению плотности населения, а отдельные сообщества начали практиковать товарообмен с другими многолюдными сообществами, привел к распространению паразитов и инфекционных болезней. (Некоторые археологи считают, что именно уплотнение населения, а не агрокультура способствовала распространению болезней, но этот вопрос напоминает проблему курицы и яйца, так как уплотнение способствует развитию агрокультуры и наоборот). Эпидемии не могли набрать силу в ситуации, когда люди жили разрозненными группами, постоянно меняя места стоянок. Туберкулезу и диарее пришлось ждать когда, появится земледелие, кори и бубонной чуме – когда появятся большие города.

Кроме недоедания, голода и эпидемических болезней земледелие способствовало развитию еще одного бича человечества: классовому разделению. У охотников-собирателей обычно очень мало или вообще отсутствуют запасы пищи, а кроме того, у них отсутствуют концентрированные источники питания вроде фруктовых садов или же стада коров: они живут за счет диких растений и животных, которых добывают каждый день. Таким образом, у них не может быть королей - класса общественных паразитов, толстеющих на хлебах, собранных с других людей. Только в обществе землепашцев здоровая, ничего не производящая элита может править массами, одолеваемыми болезнями. Скелеты, найденные в греческих захоронениях в Микенах, датируемые примерно 1500 г. до н.э., позволяют сделать предположение, что цари употребляли более хорошую пищу, чем обычные люди, так как скелеты царей были на 5-8 сантиметра выше, а их зубы - лучше (в среднем у царей был один зуб с дырой или отсутствовал против шести у простых людей). Среди чилийских мумий, датируемых 1000 г. н.э., элита выделялась не только украшениями и золотыми заколками для волос, но и вчетверо меньшим объемом повреждений костей вследствие болезней.

Подобный контраст в питании и состоянии здоровья мы наблюдаем и сейчас по всему миру. Для жителей богатых стран вроде США превозносить достоинства охотников-собирателей кажется смехотворным. Но американцы - это элита, зависимая от нефти и минералов, которые часто необходимо импортировать из стран, в которых у людей гораздо хуже со здоровьем и питанием. Если бы у человека был выбор между эфиопским крестьянином и бушменом-собирателем из пустыни Калахари, то, как вы думаете, что было бы лучшим выбором?

Возможно, земледелие также способствовало неравенству полов. Освободившись от необходимости переносить детей во время кочевых походов и будучи вынужденными рожать все большее количество детей для работы на полях, женщины в земледельческих обществах беременели гораздо чаще, чем в общинах охотников-собирателей, в результате чего они подрывали свое здоровье. Например, среди чилийских мумий у женщин обнаруживалось больше повреждений костей вследствие инфекционных заболеваний, чем у мужчин.

Женщины в агрокультурных сообществах иногда превращались во вьючных животных. В аграрных обществах Новой Гвинеи я часто видел, как женщины еле-еле передвигаются под грузом нескольких мешков с овощами или вязанок дров, в то время как мужчины ходят с пустыми руками. Однажды, когда я отправился в полевую экспедицию по изучению птиц, я предложил заплатить нескольким крестьянам, чтобы они перенесли продовольствие со взлетно-посадочной полосы в мой горный лагерь. Самым тяжелым грузом был 50-килограммовый мешок с рисом, который я крепко привязал к шесту и поручил группе из четверых мужчин нести на плечах. Когда я случайно нагнал крестьян, я увидел, что мужчины несут легкие сумки, а одна маленькая женщина, которая весила меньше, чем мешок с рисом, несла его на спине, придерживая веревкой, обмотанной вокруг головы.

Что же касается того утверждения, что агрокультура способствовала расцвету искусства, дав нам свободное время, то у современных охотников-собирателей, по крайней мере, столько же свободного времени, сколько и у земледельцев. Скорее всего, неправильным было бы делать акцент на том, что в данной ситуации свободное время являлось критическим фактором. У горилл было достаточно свободного времени, чтобы построить собственный Парфенон, если бы они того захотели. Несмотря на то, что пост-агрокультурные технологические достижения действительно позволили развиться новым формам искусства и сохранить уже имеющиеся произведения, охотники-собиратели создавали великолепные картины и скульптуры еще 15 тысяч лет назад, и их даже в нашем веке создают такие сообщества охотников-собирателей, как эскимосы и индейцы на северо-западном побережье Тихого океана.

Таким образом, с началом агрокультуры появилась преуспевающая элита, а положение большинства населения только ухудшилось. Вместо того чтобы проглотить тезис приверженцев прогресса о том, что мы выбрали агрокультуру, потому что она принесла нам пользу, мы должны задуматься над вопросом: как мы попались в ее ловушку, невзирая на все ее недостатки?

Наш ответ сводится к максиме "кто сильнее - тот и прав". Земледелие могло обеспечить пищей намного больше людей, чем занятие охотой, хотя и с учетом менее качественных условий существования. (Плотность населения охотников-собирателей редко больше, чем один человек на 10 км2, в то время как плотность населения у земледельцев в среднем в сто раз больше). Отчасти это происходит из-за того, что поле, полностью засеянное съедобными растениями, дает возможность накормить больше ртов, чем лес, в котором съедобные растения встречаются по отдельности. Отчасти также из-за того, что кочевым охотникам-собирателям приходится делать четырехлетние интервалы при рождении потомства при помощи умерщвления младенцев и других способов: мать должна носить ребенка до тех пор, пока он сам не сможет ходить вместе со взрослыми. Так как у женщин-земледельцев такого бремени нет, они могут рожать детей каждые два года, как часто и происходит.

Плотность населения охотников-собирателей медленно повышалась, начиная с конца ледникового периода, и группам пришлось выбирать между обеспечением пищей большего количества ртов, делая первые шаги к агрокультуре, и нахождению способа снижения роста населения. Некоторые не смогли осознать недостатки земледелия и выбрали первый вариант, совратившись кратковременным обилием пищи, которому они радовались до тех пор, пока рост населения не сравнялся с объемом пищевых ресурсов. Такие группы размножались до определенного момента, а потом переходили на другие территории или же убивали тех, кто продолжал оставаться охотниками-собирателями, так как сотне полуголодных земледельцев не составляло труда победить одного здорового охотника. Дело не в том, что охотники-собиратели изменили своему образу жизни, а в том, что те, кто был достаточно благоразумен, чтобы продолжать заниматься охотой и собирательством, были оттеснены со всех территорий кроме тех, которые земледельцам были просто неинтересны.

В этом смысле полезно вспомнить распространенные жалобы на то, что археология - это излишество, что она занимается далеким прошлым и ничему не учит современников. Археологи, изучающие проблему возникновения агрокультуры, реконструировали решающий исторический момент, когда мы совершили самую главную ошибку за всю историю человечества. Будучи вынужденными выбирать между сокращением населения и увеличением производства пищи, мы выбрали последнее и в конечном итоге обрекли себя на голод, войны и тиранию.

Образ жизни охотников-собирателей был самым удачным за все время существования человечества, а срок самой их жизни был самым долгим. А мы до сих пор сражаемся с тем хаосом, в который ввергла нас агрокультура, и совершенно непонятно, сможем ли мы когда-нибудь разрешить эту проблему. Представьте себе археолога, который прилетел с другой планеты и пытается обрисовать своим космическим соплеменникам человеческую историю. Вероятно, он смог бы проиллюстрировать результаты своих раскопок с помощью суточных часов, в которых каждый час символизирует 100 тысяч лет реального прошедшего времени. Если бы человеческая история началась в полночь, то мы бы сейчас находились в конце первого дня. Мы придерживались образа жизни охотников-собирателей большую часть этого дня: с полночи до рассвета, затем в полдень и на закате солнца. А под конец дня, в 23:54 мы начали заниматься агрокультурой. И сейчас, когда приближается наша следующая полночь, не поглотит ли нас постепенно подкатывающая волна оголодавших крестьян? Или мы каким-то образом сможем достичь того пленительного счастья, которое, как мы полагаем, кроется за сверкающим фасадом агрокультуры, и которое пока ускользает от нас?