Порча на смерть из-за квартиры.

Из письма: ".Моя комната потребовалась моей соседке для ее родных. Я не согласилась продавать ее или меняться, тогда она стала меня изводить. Перед этим она все же, видимо, хотела еще раз поговорить со мной. Зашла, села и говорит: - Ты толкаешь меня на грех. Ну почему ты не хочешь уехать? Мы подобрали тебе такую же комнату, как и твоя, только в другом районе. Что ты тут живешь на подселении, что там будешь жить, какая тебе разница? Вещи твои мы перевезем за наш счет, я тебе еще дам вещей в придачу. Давай все решим миром, по-хорошему. А я ей говорю: - Надя, Надюша, дай мне дожить в своей комнате. Я ведь здесь сорок лет прожила. Мужа схоронила, дай и мне здесь умереть. Я понимаю, что тебе будет лучше на подселении с родней, чем с чужой, но я-то здесь при чем? Я ведь вперед тебя сюда заехала, когда тебя еще на свете не было, моя мама здесь жила, дочь-покойница. Ну что ты к этой комнате привязалась? Обменивайся сама на другую, а я уж отсюда только на кладбище пойду. Подружки мои, старушки, тоже здесь живут, а там я совсем одна буду. Здесь, если заболею, так хоть знакомые зайдут, а там умру и знать никто не будет. Сижу перед ней и плачу, а она слез моих не замечает. Вижу, злится, сейчас опять орать начнет, а я ее, когда она кричит, боюсь очень. Но еще больше боюсь переезда, места нового, где уже ничто мне не напомнит о прожитой жизни. Я всегда считала себя образованным и интеллигентным человеком. В моей семье не принято было говорить громко, а тем более кричать. А Надя, чуть что, орет, пихает меня в мою комнату. И все же я не хочу переезжать. И решила во что бы то ни стало выдержать ее напор, перетерпеть, лишь бы остаться у себя дома. Но Надя не закричала, как я думала, а, прищурившись, стала тихо мне угрожать. Говорит мне: "Если ты сдохнешь, то твоя комната все равно перейдет мне. А ты скоро сдохнешь! Не хотела я брать грех на душу, но ты сама меня на его толкаешь. Ну, молись, последние месяцы шаркаешь по земле!" И ушла. Я перевела дух - пронесло. Может, позлится, да и дальше жить будем. Вечером захожу я на кухню, а там большой медный крест стоит. У креста лежит моя фотография (где только она ее взяла?). И свечи стоят. Горят они и сильно трещат. Даже окна запотели. На блюдце горсть кутьи лежит. Мне стало дурно от того, что я увидела. Переобулась я и спустилась к соседке, хотела ее позвать, чтобы она посмотрела, что Надя удумала. Соседка поднимается со мной, успокаивает меня. Заходим на кухню, а там ничего нет. Чисто. Я говорю соседке, мол, честное слово, было все так, как я рассказывала. Тут слышим входную дверь ключом открывают. Входит Надя с сумками. В сумках хлеб, продукты. Соседка посмотрела на меня и засобиралась уходить. Вижу" не поверила она мне. Через час сижу в своей комнате и слышу, вроде как тихонько поет кто-то. Подошла к двери, прислушалась и обомлела: песни-то отпевальные. Решилась я выйти на кухню, смотрю, опять все стоит на столе, как и раньше. Свечи трещат, а Надя в черном платке по книге отпевает. Я уже говорила, что боюсь свою молодую соседку. А тут, увидев такое, и задом, задом - и опять в свою комнату. Потом у дверей своих обнаружила землю, видно, Надя с отпевания покойника принесла. v Ночью вижу сон. Идут трое: муж, свекровь, дочь (все они покойные). Муж подходит ко мне и говорит: - Машенька, собирайся к нам. А я ему в ответ: - Нет, я не хочу, пожить мне еще хочется. Свекровь головой качает, руку поднимает и говорит: - А ты погляди туда, видишь, как она хлопочет, даже ночью не спит, а у твоей кровати стоит. Я спрашиваю: v - Кто? Где? - и просыпаюсь. Вижу, перед моей кроватью стоит Надя со свечой и что-то шепчет, но так тихо, что еле слышно. Я замахала: - Иди, Надя, в свою комнату, как ты зашла? Я что, не закрывалась? Она молча ушла, ни слова вслух не сказала. И от этого мне еще страшней стало, ведь не в ее характере молчать. Значит, что-то соблюдает. Встала я, закрыла за ней дверь на щеколду, поворачиваюсь, а на моей кровати сидит женщина - точь в точь я. И рубаха такая же и косицы седые. Как мое отражение. Я помню, моя бабушка, когда еще живая была, рассказывала мне о двойниках. Кто своего двойника увидит, тот не жилец на свете. А самое главное, с ним нельзя заговаривать, а то в тот же миг преставишься. Стою я и гляжу на своего двойника. А она на меня, да так жалостно, скорбно. И потекли у меня слезы. Словно облако колыхнулось и поплыло ко мне. Остановилось рядышком, напротив меня и ждет, что я заговорю. А я крепко помню бабушкины слова. Молчу. И только слезы ручьем по щекам текут. Медленно подняла она руки и тыльной стороной обтерла мне слезы. Я бух ей в ноги, а в уме только одно: жить хочу, жить, голубушка, жить хочу. И кивнуло мне мое отражение, вроде, знаю, поняла, не волнуйся. Повернулась к той стене, через которую от меня Надя жила, и прошла сквозь нее. Слышу вскрик, это Надя вскрикнула. Я ползком до кровати. Лежу, трясусь от пережитого страха. Не знаю, как и уснула. И вижу опять своих троих, уходят они от меня в сторону, а я им вдогонку кричу: - Что же вы говорили, что меня заберете, а сами уходите? v Дочь головку ко мне повернула и отвечает: - Теперь через шесть лет придем. Господь тебя пожалел. Они ушли. Днем стало известно, что Надя умерла, а ведь ей всего-то 33 года было. Врачи сказали, что от разрыва сердца она умерла. Я никогда ничего не рассказывала, все равно мне бы не поверили. Ваши книги мне подарила моя знакомая, сильно хвалила, что благодаря им вылечила свою болезнь. Я тоже по ним лечусь. И знаете, слава Богу, помогает. У меня словно новый друг появился, умный и надежный. Читаю в книгах и всякие происшествия. И вот сама решила свою историю написать. Пусть люди знают, что и такое бывает. А Вам, Наталья Ивановна, от меня низкий поклон и долгие годы. Вы очень всем нам нужны. Мария Соломоновна, г. Москва". Оберег от смертной порчи Новое белое полотенце отнесите в церковь в пятницу. А в субботу подайте трем людям милостыню. Возьмите три горсти золы, добытой накануне. Посыпьте ею дорожки около своей квартиры или дома со словами: И как истинно, что Иисус Христос воскрес. Пока эта зола золотом не станет, Травой не возрастет, соломой не завянет. До тех пор врагам меня не сгубить, И никакой порчей ярою не убить. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.