Протоиерей Андрей Ткачев: Важно не то, что ты сказал вслух, а то, что тебе снится

Не то важно, что плавает на поверхности твоего сознания посреди обрывков газетных передовиц...

Недавно при мне женщина-психолог рассказывала случай из практики. В некой семье маленький ребенок, лет 5-6, начал красть. Лазит по карманам в доме и тянет все, что в руку попадет. Беда. Оставь такого клептомана без внимания, и через малое время по нему тюрьма заплачет. Родители обратились к психологу. Психолог стала разбираться с ребенком при помощи сказок.

Есть такая практика – терапия через сказку. «Выдумай», – говорит доктор ребенку, – «и расскажи мне какую-то сказку или историю с чудесными персонажами, и чтобы ты сам там был». И ребенок начал придумывать историю, в которой он то ли ежик, то ли медвежонок, и ему срочно нужно найти маму. Мама куда-то потерялась. И вот он собирается в дорогу и хочет идти за леса и за горы в поисках потерянной мамы. В этом месте мне еще ничего не ясно, а доктору уже ясно почти все.

«Ребенок не ваш?», — спрашивает осторожно наедине доктор у мамы. Та – в обморок. Откуда вы знаете?! Действительно ребенок усыновленный. Но усыновленный в столь малом возрасте, что знать ничего в принципе о своем усыновлении не может и никого кроме нынешних папы и мамы на их месте представить не способен. И вот тут соль события. Сознание ребенка девственно и чисто. Он живет в семье, у него есть любящие родители. А вот в душе, где-то гораздо глубже того, что мы называем сознанием, у ребенка рана. Он чувствует себя сиротой, человеком, потерявшим мать. Боль этой раны заставляет его тревожиться и искать. Искать то, что при свете дня он никак не сможет объяснить и осмыслить, но что проявляется с помощью мифа, сказки. Итак, ребенок ищет мать, а воровство это всего лишь этап неосознанного приготовления к путешествию, этап накопления запасов.

Можете себе представить, насколько глубоко могут быть спрятаны мотивы человеческой деятельности, и как далеки они могут быть от громко декларируемых целей! Маленький человек в этом отношении ничем не отличается от большого, в смысле – взрослого человека. Он может что-то думать о себе, что-то говорить, и речи его будут свежи и невинны, как фата невесты, как свежевыпавший снег. Но действовать при этом он временами будет, исходя из внутренних импульсов, прячущихся от сознания и поднимающихся из темных и непознанных душевных глубин. Вот откуда наше регулярное удивление, когда на скамье подсудимых за что-то странное и доисторическое вдруг оказывается «примерный семьянин с отличной характеристикой с места работы». И все вздохи наши о гуманизме, и 21-м веке, и о высшем образовании так печальны и бесполезны, когда люди действуют не в согласии с дипломом о высшем образовании, а согласно с античными мифами, которых они, кстати, даже не читали.

Целая страна, далеко ходить не надо, на уровне деклараций изображает себя второй год девочкой в лентах и бантиках, с цветными шариками в руке. А на уровне подсознания при первом же приближении там моментально испаряется девочка и появляется вурдалак.

Такая сказко-терапия, которая выявила в ребенке скрытую травму, возможна и в отношении взрослых. Надо что-то почитать, о чем-то подумать, попробовать что-то написать. Вообще, если глаголы «читать» и «писать» присутствуют в жизни, то есть надежда на уменьшение зоны действия глаголов «стрелять»- «стреляться» и «вешать»- «вешаться». И недаром некто сказал, что если 21-й век не будет веком гуманитарным, его не будет вообще. Итак, сказко-терапия для взрослых.

Это тоже факт из жизни, имевший место на одних литературных курсах. Молодой человек получает задание написать сказку или историю с выдуманными персонажами. Не стоит задача сделать из него Андерсена. Сказки вообще тяжелее писать, чем романы. Стоит задача привести в действие скрытые механизмы его внутреннего мира, так, чтоб он сам это увидел. При этом молодой человек открыто заявляет, что он пацифист, борец за чистую экологию, а главные его мечты, это преодолеть во всем мире детский голод и найти лекарство от рака.

Что же он придумал? А придумал он историю про двух мальчиков, которые с родителями поехали в лес на пикник и в шутку убежали от них вглубь леса. А потом заблудились и пробродили в лесу до темноты. И вышли на широкую опушку, над которой сияла круглая Луна, и стали громко кричать «Ау!». И вот в ответ на их крик со всех сторон на опушку вышли волки. Вышли на двух ногах, как люди, а не как животные. И одного мальчика съели сразу, а второму отгрызли руку, но он убежал. И выбежал из леса, и увидел огни ближней деревни. А волки бежали за ним следом. И он подбежал к ближнему окну и стал стучать в него и кричать «Впустите меня! Спасите меня!». И дверь открылась, а на пороге тоже стоял волк на двух ногах, потому что в этой деревне они и жили…

И в этом месте хорошо было бы проснуться, вытереть пот и отдышаться. Но это был не сон, а сказочная история, придуманная пацифистом, который мечтает одолеть раковую болезнь и детский голод. Вот так. Ни больше, ни меньше. В деталях я, быть может, ошибся, но общую суть передал без изменений. Поспрашивайте у тех, кто ведет литературные кружки и секции. Они вам подтвердят общий принцип и дополнят рассказ фактами. Среди тех, кто заявляет о себе, что любит всех людей, велик процент глубоко травмированных чем-то людей, что становится ясно после написания ими художественного текста объемом А4.

Важно не то, что ты сказал вслух, а то, что тебе снится. И не то важно, что плавает на поверхности твоего сознания посреди обрывков газетных передовиц. Важно то, о чем думает твое сокровенное «Я», от тебя самого сокровенное. Поэтому в Писании столько вздохов и молитв о внутреннем человеке, о тайне сердца, о сокровенных движениях души. О смирении, наконец, потому что знающий о себе чуть больше человек гордиться уже не хочет. И именно отход от христианства превращает современного человека в носителя черного нутра и засахаренной фразеологии. Печаль эту нужно знать в лицо. И пусть исцеление от нее чрезвычайно тяжело (полное исцеление достижимо только при подлинной святости), все же мы будем честнее, сдержаннее и осторожнее, зная о расстоянии между тем, что вертится на языке, и тем, что копошится на дне сердца.

Протоиерей Андрей Ткачев

Не то важно, что плавает на поверхности твоего сознания посреди обрывков газетных передовиц. Недавно при мне женщина-психолог рассказывала случай из практики. В некой семье маленький ребенок, лет 5-6, начал красть. Лазит по карманам в доме и тянет все, что в руку попадет. Беда. Оставь такого клептомана без внимания, и через малое время по нему тюрьма заплачет. Родители обратились к психологу. Психолог стала разбираться с ребенком при помощи сказок. Есть такая практика – терапия через сказку. «Выдумай», – говорит доктор ребенку, – «и расскажи мне какую-то сказку или историю с чудесными персонажами, и чтобы ты сам там был». И ребенок начал придумывать историю, в которой он то ли ежик, то ли медвежонок, и ему срочно нужно найти маму. Мама куда-то потерялась. И вот он собирается в дорогу и хочет идти за леса и за горы в поисках потерянной мамы. В этом месте мне еще ничего не ясно, а доктору уже ясно почти все. «Ребенок не ваш?», — спрашивает осторожно наедине доктор у мамы. Та – в обморок. Откуда вы знаете?! Действительно ребенок усыновленный. Но усыновленный в столь малом возрасте, что знать ничего в принципе о своем усыновлении не может и никого кроме нынешних папы и мамы на их месте представить не способен. И вот тут соль события. Сознание ребенка девственно и чисто. Он живет в семье, у него есть любящие родители. А вот в душе, где-то гораздо глубже того, что мы называем сознанием, у ребенка рана. Он чувствует себя сиротой, человеком, потерявшим мать. Боль этой раны заставляет его тревожиться и искать. Искать то, что при свете дня он никак не сможет объяснить и осмыслить, но что проявляется с помощью мифа, сказки. Итак, ребенок ищет мать, а воровство это всего лишь этап неосознанного приготовления к путешествию, этап накопления запасов. Можете себе представить, насколько глубоко могут быть спрятаны мотивы человеческой деятельности, и как далеки они могут быть от громко декларируемых целей! Маленький человек в этом отношении ничем не отличается от большого, в смысле – взрослого человека. Он может что-то думать о себе, что-то говорить, и речи его будут свежи и невинны, как фата невесты, как свежевыпавший снег. Но действовать при этом он временами будет, исходя из внутренних импульсов, прячущихся от сознания и поднимающихся из темных и непознанных душевных глубин. Вот откуда наше регулярное удивление, когда на скамье подсудимых за что-то странное и доисторическое вдруг оказывается «примерный семьянин с отличной характеристикой с места работы». И все вздохи наши о гуманизме, и 21-м веке, и о высшем образовании так печальны и бесполезны, когда люди действуют не в согласии с дипломом о высшем образовании, а согласно с античными мифами, которых они, кстати, даже не читали. Целая страна, далеко ходить не надо, на уровне деклараций изображает себя второй год девочкой в лентах и бантиках, с цветными шариками в руке. А на уровне подсознания при первом же приближении там моментально испаряется девочка и появляется вурдалак. Такая сказко-терапия, которая выявила в ребенке скрытую травму, возможна и в отношении взрослых. Надо что-то почитать, о чем-то подумать, попробовать что-то написать. Вообще, если глаголы «читать» и «писать» присутствуют в жизни, то есть надежда на уменьшение зоны действия глаголов «стрелять»- «стреляться» и «вешать»- «вешаться». И недаром некто сказал, что если 21-й век не будет веком гуманитарным, его не будет вообще. Итак, сказко-терапия для взрослых. Это тоже факт из жизни, имевший место на одних литературных курсах. Молодой человек получает задание написать сказку или историю с выдуманными персонажами. Не стоит задача сделать из него Андерсена. Сказки вообще тяжелее писать, чем романы. Стоит задача привести в действие скрытые механизмы его внутреннего мира, так, чтоб он сам это увидел. При этом молодой человек открыто заявляет, что он пацифист, борец за чистую экологию, а главные его мечты, это преодолеть во всем мире детский голод и найти лекарство от рака. Что же он придумал? А придумал он историю про двух мальчиков, которые с родителями поехали в лес на пикник и в шутку убежали от них вглубь леса. А потом заблудились и пробродили в лесу до темноты. И вышли на широкую опушку, над которой сияла круглая Луна, и стали громко кричать «Ау!». И вот в ответ на их крик со всех сторон на опушку вышли волки. Вышли на двух ногах, как люди, а не как животные. И одного мальчика съели сразу, а второму отгрызли руку, но он убежал. И выбежал из леса, и увидел огни ближней деревни. А волки бежали за ним следом. И он подбежал к ближнему окну и стал стучать в него и кричать «Впустите меня! Спасите меня!». И дверь открылась, а на пороге тоже стоял волк на двух ногах, потому что в этой деревне они и жили… И в этом месте хорошо было бы проснуться, вытереть пот и отдышаться. Но это был не сон, а сказочная история, придуманная пацифистом, который мечтает одолеть раковую болезнь и детский голод. Вот так. Ни больше, ни меньше. В деталях я, быть может, ошибся, но общую суть передал без изменений. Поспрашивайте у тех, кто ведет литературные кружки и секции. Они вам подтвердят общий принцип и дополнят рассказ фактами. Среди тех, кто заявляет о себе, что любит всех людей, велик процент глубоко травмированных чем-то людей, что становится ясно после написания ими художественного текста объемом А4. Важно не то, что ты сказал вслух, а то, что тебе снится. И не то важно, что плавает на поверхности твоего сознания посреди обрывков газетных передовиц. Важно то, о чем думает твое сокровенное «Я», от тебя самого сокровенное. Поэтому в Писании столько вздохов и молитв о внутреннем человеке, о тайне сердца, о сокровенных движениях души. О смирении, наконец, потому что знающий о себе чуть больше человек гордиться уже не хочет. И именно отход от христианства превращает современного человека в носителя черного нутра и засахаренной фразеологии. Печаль эту нужно знать в лицо. И пусть исцеление от нее чрезвычайно тяжело (полное исцеление достижимо только при подлинной святости), все же мы будем честнее, сдержаннее и осторожнее, зная о расстоянии между тем, что вертится на языке, и тем, что копошится на дне сердца. Протоиерей Андрей Ткачев